Представьте барбекю-вечеринку в небольшом садике частного дома под Парижем. Симпатичная компания молодых европейцев лет по 28-30. Большинство итальянцы, есть французы, австралийка и немного русских, я среди них. Почти все работают в академических кругах и находятся во Франции по гранту. Хозяева: русская девушка и парень-итальянец.
Всем весело, они ведут лёгкий смол толк, много говорят о еде и других излюбленных европейцами темах. Только хозяйка дома Алена не весела. Она рассказывает мне по-русски, что после окончания учёбы никак не может найти работу, предоставляющую право продлить вид на жительство.
Система там запутанная, и человек оказывается в некоем заколдованном кругу, где он должен подавать свою кандидатуру на определенные должности, которые доступны исключительно французским гражданам. Только так. Никакая другая деятельность не даёт право на продление ВНЖ.
Алена попросила своего парня заключить с ней брачный договор, который ни к чему его не обяжет, но даст ей право остаться в стране. Но тот не согласен. На этом этапе он не готов жениться и, вероятно, думает, что его хотят использовать. Отношения, естественно, трещат по швам.
Алена внезапно выглядит гораздо старше своих европейских сверстников. Те воодушевлённо обсуждают всякую чепуху, а она окидывает гостей недобрым взглядом. Все во Франции ей кажется глупым, абсурдным и, главное, несправедливым.
Или, скажем, Сергей. Он работает строителем. Он выбрал это нелёгкое занятие, потому что искренне его любит. Он профессионал, пользуется спросом, и платят ему неплохо. 6 лет назад он уехал из родной Беларуси, потому что не хотел больше жить под диктатурой, с которой мы, сторонние люди, познакомились недавно.
И все эти годы он не может получить легальные документы, несмотря на то, что работает, хорошо зарабатывает и рад бы платить налоги. Сам факт того, что он неудачно родился не в той стране, делает его человеком второго, если не десятого сорта, и лишает его самых базисных прав.
И Сергей, и Алена – люди профессиональные и талантливые, они способны прекрасно обеспечить себя и свои будущие семьи, но у них изначально нет тех прав, которыми располагают их европейские друзья.
В качестве примера я привожу знакомых мне людей. Но подобных случаев не счесть, и многие из них намного драматичнее. Как-то получается, что свобода, равенство и братство распространяются только на людей, родившихся в странах первого мира. Других же можно нещадно эксплуатировать и дискриминировать.
И я сейчас не про сложности миграционной политики и даже не про права человека.
Сама идея государств и их миграционной политики видится мне устаревшей и порождающей разнообразную несправедливость.
Каждая страна живёт настолько хорошо, насколько хорошо работают и соображают живущие в ней люди. Нет больше смысла захватывать страны, поскольку территории и люди – это больше не актив, а, наоборот, обуза и ответственность.
Как говорит Юваль Арари, в Кремниевой долине не добывают кремний. Если страшным талибам вздумается завоевать Кремниевую долину, в этом не будет для них никакого смысла. Потому что главное богатство Кремниевой долины – айтишники – улетят из неё быстрее, чем захватчики скажут «мама». А без них долина потеряет всю свою ценность.
Часто говорят, что природные ресурсы, скорее, проклятье, чем благо. За редкими исключениями, скажем, в виде Норвегии, люди, захватившие власть в стране, присасываются к богатым ресурсам и занимаются удержанием статуса-кво, зажимая всякое развитие. Идеи, творчество и прочие двигатели прогресса плохо развиваются под прессом и диктатурой.
Вот я думаю, что пора уже пересмотреть всю эту историю и дать людям жить, где им хочется, сделать мир глобальным, и пусть у всех в нем будут равные права. Люди и так изначально не равны – кому-то просто от природы повезло больше, так зачем же это усугублять? Пора уже нам стать гражданами мира.
